ПЕНСИЛ-КЛУБ: Нина Савушкина - А.С. Грибоедов "Горе от ума" - Анфиса Ниловна Хлёстова

Описание

Нина Савушкина - А.С. Грибоедов "Горе от ума"
Действие 4, явл. 1-3
«Горе от ума» (ЛИТО под рук. Фамусова)

Входит Хлёстова – пожилая поэтесса
ХЛЁСТОВА: В мои лета тащиться на ЛИТО
так тяжело, но всё ж необходимо.
Лакеи, помогите снять пальто!
С времён очаковских и покоренья Крыма
сюда хожу, как гимназистка в класс.
Я в ридикюле припасла для вас
нарезку из форели плюс моэт.
У нас фуршет! Я всё-таки поэт!
Хоть стала забывать родную речь,
погасло вдохновения светило,
но я с собой, чтоб публику развлечь,
арапку-поэтессу прихватила!
Ведь был у императора арап!
ВСЕ: Да как стара!
ХЛЁСТОВА: Не будь она стара б,
навряд ли б её приняли в Союз.
ВСЕ: Да как страшна!
ХЛЁСТОВА: Сама её боюсь!
Её я научила говорить,
как написала эта... Ах..., забыла!
И рифмовать, нанизывать на нить
слова, слова... И с каннибальским пылом
она вошла, как в мясо клык, в печать.
О, как её заставить замолчать?
Порой раззявит рот, закатит зенки...
Я вся дрожу и жду финала сценки.
Меня вдруг пьеса стала утомлять.
Подайте, Чацкий, реплику мне.
ЧАЦКИЙ: Глядь!
ТУГОУХОВСКИЙ: Вы пропустили пять ужасных глав.
ЧАЦКИЙ: Увы, забылся! Продолжаем, граф!
(Входит Фамусов)
ФАМУСОВ: Я – Фамусов, известный меценат
и председатель фонда «Созиданье».
На поэтессе счастливо женат,
искусству отдаю с восторгом дань я.
(Скалозубу)
А вы, в каком Союзе генерал?
Таких наград я вам не даровал.
СКАЛОЗУБ: Я адмирал!
ГРАФИНЯ БАБУШКА: Кто отмирал?
СКАЛОЗУБ: Любви!
ЧАЦКИЙ: Мы скоро все там будем! Ç'est la vie!
СКАЛОЗУБ: Спою: «Что в имени тебе моём».
ДОЧКИ ТУГОУХОВСКИХ: Вы пойте, а мы хором подпоём.
ГРАФИНЯ-БАБУШКА: Что в вымени?
МОЛЧАЛИН: Должно быть, молоко!
ЧАЦКИЙ: Заходит вечеринка далеко!
Всю ночь придётся слушать этих тварей.
Спасибо, добрый тёзка, за сценарий.
ДОЧКИ ТУГОУХОВСКИХ: Из нас отличный получился хор!
ЧАЦКИЙ: Ну, наконец-то, все куплеты спеты.
ФАМУСОВ (Скалозубу): Когда б вы знали, сударь, что за сор
мне присылают иногда поэты.
Где слёзы, вдохновенье, божество?
Не знаю, как премировать, кого.
ГРАФИНЯ БАБУШКА: Кремировать кого?
ФАМУСОВ: Всех! Книги – зло!
ХЛЁСТОВА: (гладит собачку) А мне с моим питомцем повезло –
не пишет он, в отличье от арапки.
МОЛЧАЛИН: Какие шёрстка, носик, ушки, лапки!
СОФЬЯ: А Чацкий вообще – зловредный фрик,
плюс любит заложить за воротник.
ЗАГОРЕЦКИЙ: Беснуется, как в ломке наркоман.
ФАМУСОВ: Тяжелое наследие maman,
которая, бывало, за фуршетом
перепивала лихо всех мужчин!
ЗАГОРЕЦКИЙ: Алкоголизм у дам неизлечим.
Не правда ли, она теперь уже там –
на Пряжке?
ХЛЁСТОВА: Да и сын её с утра
привычно выпивает два ведра.
НАТАЛЬЯ ДМИТРИЕВНА: Нет, целых три!
ЗАГОРЕЦКИЙ: Я слышал, что четыре.
И носится безумный по квартире.
ФАМУСОВ: Он просто не умеет разбавлять.
ЧАЦКИЙ: Сейчас они меня затроллят, глядь!
ФАМУСОВ: Когда ума так много в голове,
порою происходят перегрузки –
Surcharges...
ЧАЦКИЙ: Я печатался в «Неве»,
и умоляю говорить по-русски,
пусть я теперь культурно отменён.
СОБАЧКА: Гав-гав!
ЧАЦКИЙ: Кто это лает?
ХЛЁСТОВА: Рapillon.
ЧАЦКИЙ: Как будто шавку бабочкой назвать
по-русски – непосильная задача.
Любое слово в строчку вставишь – глядь,
на иностранный всё переиначат.
Любой поэт, что на руку нечист
и пишет без размера и без рифмы,
себя преподнесёт, как верлибрист,
и, фимиам поэту воскурив, мы
то ставим лайки, то кричим: «Сharmant!»,
А он – обыкновенный графоман.
ЗАГОРЕЦКИЙ: Бывает, что бывает и не то.
Бывает, что и не бывает вовсе.
ХЛЁСТОВА: В своём ли я уме? В своём ЛИТО?
Помру, - кто позаботится о мопсе?
ЧАЦКИЙ (Софье): Еще чуть свет я был у ваших ног.
Где эти ноги? Как я одинок!
Меня забанив, все сбежали в чат,
где с упоением посты строчат.

Автор

ОТСЕБЯТИНА